Четыреста лет назад в Москве Земским собором был избран на царство Михаил Федорович — первый из династии Романовых. Утром 14 (24 по новому стилю) марта 1613 года, под звон колоколов костромского Свято-Троицкого Ипатьевского монастыря, московские послы вошли в Троицкий собор, чтобы молить отрока занять российский престол. Будущему государю не исполнилось в то время и семнадцати лет.
— Вся православная Русь порешила избрать царя и вверить ему державу. На Земском соборе все назвали тебя, Михаил Феодорович! И мы пришли просить тебя — сядь на трон Московский и правь Русью.
В страхе отшатнулся юный Михаил и закрыл лицо руками…
— Нет, нет! — закричал он.
Марфа выступила вперед и сурово заговорила.
Один у нее сын. Не даст она ему своего благословения и не пошлет на верную гибель. Вон поляки уже замышляли на него… Он молод, доверчив, прост, а московские люди «измалодушествовались» и изменили прежним царям. Был Годунов, передались самозванцу; был Шуйский, отдались полякам. Нет веры людям. Не отдаст она своего Михаила!
…Кругом плакали…»
Так описывал сто лет назад прозаик Андрей Зарин переломный в отечественной истории мартовский день 1613-го. Таким увидят его зрители документального четырехсерийного фильма «Романовы. Царское дело», который запустил в производство Российский фонд культуры (автор и продюсер картины — Елена Чавчавадзе) при поддержке Фонда святителя Василия Великого. Съемки начались с молебна на начало доброго дела — в том самом Троицком соборе Ипатьевского монастыря. И продолжились здесь же исторической реконструкцией с участием артистов местного театра.
…После изгнания поляков освобожденные из Кремля инокиня Марфа и Михаил Федорович уезжают в имение Домнино. Теперь они могут отдыхать, общаться с родными. Но наслаждаться нахлынувшим счастьем им сложно — отец Михаила митрополит Филарет (Федор Никитич) все еще в польском плену. Пробыв в поместье несколько дней, мать и сын совершают паломничество в Макариево-Унженский монастырь, в 200 км от Костромы, чтобы приложиться к мощам святого Макария, покровителя пленных, и попросить о заступничестве — сохранении жизни и освобождении владыки Филарета. В это же время отдает жизнь за царя Иван Сусанин. Но Романовы узнают об этом только спустя шесть лет…
21 февраля (3 марта по новому стилю) 1613 года Земский собор, состоявшийся в московском Кремле, постановил избрать Михаила Федоровича на царство. Участвовали в Соборе бояре, духовенство, дворяне, казаки, крестьяне, посадское население. Словом, представители всех сословий, из которых затем и сформировалось посольство. Дело было за малым — донести волю народа до избранника. Послам наказали: «Ехать к государю царю и великому князю Михаилу Федоровичу всея Руси в Ярославль или где он, государь, будет». И они поехали.
— Посольство двигалось с охраной, но все равно медленно, — прокомментировал для «Культуры» ситуацию 400-летней давности декан исторического факультета Костромского университета профессор Андрей Белов. — Освобождение Москвы не означало освобождения России в целом, бандитствующими, как теперь сказали бы, отрядами были насыщены еще многие поволжские города. И все-таки небольшая скорость продвижения послов была связана скорее с незнанием местонахождения Михаила Федоровича, нежели с боевыми действиями. Только в Ярославле участникам Земского собора стало известно, что он скрывается в 70 верстах, в Костроме. И в несколько дней это расстояние было преодолено.
— Как Романовы оказались в Ипатьевском монастыре?
— Кострома тоже подверглась захвату поляками, на улицах шли бои. Частично пострадала обитель. И все-таки посреди полуразоренного города это было наиболее могучее сооружение с каменными палатами.
— Но в обители послов не очень-то ждали…
— Да, просить пришлось больше не Михаила Федоровича, а его мать, которая всерьез опасалась за жизнь единственного сына. Поляки выдвигали своего претендента — королевича Владислава, за которым стоял отец — король Сигизмунд. Митрополит Филарет находился в польском плену. Избрание государем юного Михаила в непростой политической обстановке могло привести к гибели будущего патриарха. Да и царственный венец был слишком тяжел — как бы не раздавил любимого сына Мишеньку…
— Что же повлияло на ее окончательное решение?
— Надо понимать менталитет, психологию людей начала ХVII века. Они были православными. Они верили, что Бог поможет им править.
Решение выборщиков Земского собора иметь царем 16-летнего Михаила Романова было единодушным — внучатый племянник царицы Анастасии Романовны, он был «свойственником угасшего царского рода» Рюриковичей. Историк Лев Гумилев объяснял: «Бояре помнили о том, что отец претендента происходит из знатного боярского рода и к тому же состоит в родстве с Федором Ивановичем, последним царем из рода Ивана Калиты. Иерархи церкви высказались в поддержку Романова, так как отец его был монахом, причем в сане митрополита. А для дворян Романовы были хороши как противники опричнины. Итак, все сошлось на «нейтральном» и тихом царе».
К слову, события 400-летней давности по Ипатьевской летописи артисты Костромского драмтеатра имени А.Н. Островского воспроизводят уже не первый год. И в долгих репетициях не нуждаются. А вот над созданием достоверного антуража режиссеру Галине Огурной и оператору Юрию Ермолину пришлось потрудиться. Считанные минуты до приезда автобуса с артистами, а с территории древней обители вдруг начинают выдвигаться многотонные грузовики (как и во многих других монастырях, возобновивших монашескую жизнь в постсоветское время, в Ипатьевском идет активное строительство).
Только проводили их, в кадре обнаруживается очередная помеха — видавший виды цыплячьей окраски жигуленок. Охрана разводит
руками — автомобиль наместника, отца Петра. Елена Чавчавадзе сама звонит ему с просьбой временно припарковать машину в другом месте. Но еще несколько минут раритетное авто приходится разогревать…
«Бояре» уже топчутся в ожидании за воротами, когда оператор вновь и вновь просит режиссера продефилировать перед камерой, чтобы процессия могла двигаться по заданной траектории — световой день слишком короток, чтобы тратить его на лишние репетиции и дубли. Да и мороз — аккурат в день съемки — стукнул нешуточный. А артисты, как водится, в легкомысленных кафтанчиках и сафьяновых сапожках «на тонкой подошве»…
Один дубль, два, три… Снято! Проход от ворот монастыря до крыльца Троицкого собора успешно преодолен. Теперь задача «послов Московского Земского собора» — красиво подняться, не перекрывая друг друга…
Юрий Ермолин прокладывает рельсы. Сценарист Ольга Любимова помогает расставлять штативы для света. Артисты, сидя на лавочках в ожидании продолжения, делятся: «А нам, с приходом нового наместника, запретили снимать на территории. Наши реконструкции проходят у стен монастыря… Зато посмотрите, какой пояс! И посох настоящий, царский…»
— Троицкий собор, или соборный храм Троицы, был построен примерно в 1560 году. Несмотря на разрушение взрывом пороха в 1648 году, он дошел до нас в первоначальном виде. Но фрески, ковром покрывающие стены, своды, барабаны и столбы храма, появились только в 1685-м. У каждой — свой сюжет. Артель иконописцев из 18 человек во главе с Гурием Никитиным и Силой Савиным расписала весь собор за три месяца…
Туристам с экскурсоводом, успевшим зайти в храм до начала съемки, крупно повезло. Будут теперь рассказывать: «А в это время там снимали кино…»
Наконец кульминационная сцена: призвание на царский престол Михаила Романова. Важная веха в летописи государства Российского, которую в ХIХ веке живописал Алексей Кившенко, а до него — Григорий Угрюмов. Мы, живущие четыре века спустя, можем только предполагать, кто из художников был наиболее правдив в изображении исторических персонажей и духа, царившего в тот момент в храме, но выстроенный в Троицком соборе кадр документальной ленты «Романовы. Царское дело» больше походил на работу Кившенко…
— Работаем! — с включенной камерой оператор начинает движение по рельсам.
— Милостию всесильного и всемогущего славного Бога нашего и пречистыя Его Матери и великих московских чудотворцев, а такожде молитвою…
— Стоп! — неожиданно прерывает съемку продюсер и обращается к одному из артистов. — Спрячьтесь, пожалуйста, за спинами коллег. Таких причесок в XVII веке не было…
— Молимся тебе, инокиня Марфа Иоанновна, дать благословение сыну Михаилу на престол.
Звонит мобильный, в притворе храма раздаются голоса. Съемка снова останавливается.
— Не могу дать согласие отдать на царство юного Михаила, — пытается сопротивляться любящая мать. — Мой сын еще в несовершенных летах. Молю вас, не лишайте меня единородного чада.
— Ой, у вас борода отклеилась! — подбегает режиссер к одному из артистов. — Надо что-то делать…
Начинаются поиски клея.
— Не будь противен, боярин Михаил, народной воле!
Роли инокини Марфы и сына ее Михаила Федоровича исполняют Татьяна Шалковская и ее родной сын — 15-летний Иван Клементьев. Оба — реконструкторы-дебютанты, даром что Татьяна — актриса МХАТа имени Горького, а Иван вырос за кулисами (его отец, народный артист России Валентин Клементьев, служит в том же театре) и уже не раз выходил на профессиональную сцену.
— Ваня ради поездки в Кострому с удовольствием прогулял школу, — улыбается Татьяна. — А мне было любопытно посмотреть на реконструкцию, где ты не должен играть, как на театральной сцене. Но при этом и существовать формально не можешь. Найти какое-то промежуточное состояние было, пожалуй, самым сложным.
— Роль у Вас хотя и небольшая, но эмоционально напряженная. Какой была Ваша героиня, как думаете?
— Женщина, воспитавшая сына — основателя династии Романовых, несомненно, очень сильный, волевой, верующий человек. Артисты костромского театра принесли целый монолог героини. Но в этой истории он показался мне неуместным. Громоздким.
Соответствующие моменту реплики инокини Марфы выверялись в ходе съемки. Пока оператор «примерял» звук на «послах», Елена Чавчавадзе предложила Татьяне изменить решающую фразу. После мхатовской паузы актриса выдохнула: «Что ж… Воля Божья…» И, осенив себя крестным знамением, тихо произнесла: «Я согласна».
Михаил Федорович молча принял от рязанского архиепископа Феодорита посох.
— Сын, вероятно, пойдет по стопам родителей? — спрашиваю у облаченной в черное монашеское одеяние с «Мосфильма» Татьяны.
— Что вы! Даже в театр ходить не хочет — негатив закулисья уже в подсознании. Пока всерьез увлечен армрестлингом — недавно во второй раз занял в московском соревновании призовое место. Ну, а дальше — видно будет…
После восшествия на престол Михаила Ипатьевский монастырь стал «колыбелью Августейшего Дома Романовых», фамильной святыней. И каждый последующий правитель считал своим долгом побывать в обители. Екатерина II учредила герб города с изображением ладьи «Тверь», на которой прибыла по Волге. С визитом Александра II связана реконструкция Палат бояр Романовых. В 1913-м Кострома стала центром торжеств, посвященных 300-летию династии. Участие в них принимал император Николай II и члены его семьи. А вот в год 400-летия дома Романовых (некоторые историки поправляют: три века правления династии плюс век после) пышных празднеств в Костроме не ожидается.
И еще одна история. В 1851 году на главной площади Костромы установили памятник «Царю Михаилу Федоровичу и крестьянину Ивану Сусанину» по проекту скульптора Демут-Малиновского. Но после революции декрет Совнаркома «О памятниках республики» объявил все монументы, «воздвигнутые в честь царей и их слуг», подлежащими уничтожению. Позднее справедливость в городе на Волге восторжествовала. Однако лишь наполовину — на Сусанинской площади появился памятник народному герою. Без изображения спасенного им государя. Руководивший Костромой многие годы Борис Коробов тщетно добивался разрешения вышестоящего руководства на восстановление памятника Михаилу Романову. В год 400-летия династии четырехметровую колонну с бюстом юного царя и барельефом с изображением Сусанина бывший мэр установил во дворе своего дома на улице Горной. Изготовили монумент костромские художники и мастера литейного завода. Оплатили спонсоры. А согласие потребовалось только от соседей.